За прошедший год в России втрое подорожала гречка. Вдвое дороже стали картошка и сахар. Аналогичные изменения на рынке происходят во всем мире. За рубежом драйверами роста стали зерно, молоко и масло. Говядина на мировом продовольственном рынке за 20 лет стала только дороже. Полноценный обед или ужин в этом году на планете Земля обойдется на треть дороже.
Эпоха дешевой еды закончилась, предупреждают в ООН.
Индекс продовольственных цен ФАО сегодня бьет все рекорды, по крайней мере, за последние 20 лет это самый высокий уровень.
Официально в мире голодает миллиард из нынешних семи. Еще несколько миллиардов страдают от так называемого скрытого голода. И при этом население земли к середине этого столетия достигнет девяти миллиардов. И продуктов им потребуется в три раза больше, чем производится сейчас.
Россия имеет очень существенные конкурентные преимущества, то есть мы сейчас теоретически можем ввести в оборот 12 миллионов га пашни. Для этого нужны инвестиции, но потенциально мы можем ответить на вызовы продовольственной безопасности только достаточно эффективным ростом производства.
Когда же мы научимся эффективно использовать свое основное богатство - воду, земли и недра? Что в наших головах не так?
Все, что происходит вокруг нас, нам почему-то очень нравится. Это продолжается уже годы, столетия. Вспоминаются большие и малые российские истории. И я понял, в чем дело. С молоком матери появляясь, у нас на губах на всю жизнь остается вкус русского абсурда. Все вопреки логике. Хотя и от души.
Мы – русские – посредине мира. Оглядываем его глазами двуглавого орла, который по праву вернулся в наше бытие в качестве давнего российского герба. Мы православные. И поэтому прощаем всех за то, что мы есть. Мы – загадка. И для Запада, и для Востока.
У нас нет захватывающих историй покорения индейских прерий на коне, с кольтом в руках и с мокрым от пота платком на шее. У нас есть неоконченная история покорения Сибири, тяжелая и мрачная. Началось с Ермака. Потом – ссыльные, бунтари, «семейские» люди… Последнее определение сибирское. Это те, кто семьями, возможно, с реки Сейм, с малыми детьми и стариками шли двести-триста лет назад, погрузив в телеги свой скарб, за счастьем, за землей. Дошли только здоровые и сильные.
Земли оказалось много. Сразу отпало ощущение вражды. Уже в девятнадцатом веке сибиряки не делились по национальному признаку – русский, хохол, еврей. Хочешь земли, достатка, корчуй тайгу, насколько сил хватит. И неважно, какой формы у тебя мочка уха или разрез глаз.
Однако вся русская европейская история с семнадцатого века до наших дней писана на европейский манер, там мы учились выражать свои мысли на бумаге. Их культура, наука и менталитет волнами накатывались на русские земли. И откатывались назад, унося с собой непонимание и обиду на холопьи русские сердца. Даже тогда, когда немцы, голландцы, англичане пытались отдать отдать России душу, над ними посмеивался русский быт с сердечным, простоватым «авось» на лице.
Странно, но без «авось» в Сибирь было бы не дойти.
Мы уже логичны, как европейцы. А все остальное – частности, наши иногда кровопролитные милые русские частности, которые как раз и пишут нашу историю.
И все же, как мы должны повернуть наше отечество, чтобы поля стали плодородными и давали обильные урожаи для наших граждан и мирового рынка, а не оставались только в разрядке биржевого или теневого товара? Я не вижу другого пути, как передавать ее бесплатно тем, кто реально на ней трудится или будет трудиться в формах малого сельскохозяйственного бизнеса, а также продавать ее по льготным региональным ставкам тем, кто будет на ней создавать агрохолдинги или иные промышленные предприятия с полным выкупом через 10 лет.
