ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ НОВАЦИИ УЖЕ УПРАВЛЯЮТ МИРОМ. Как сегодня научная фантастика становится случаем из бытовой практики

Подробности

Опубликовано: 14.11.2012 15:41

Четверть века назад это казалось верхом комфорта - не вставая с дивана, включить телевизор кнопкой на пульте. По мере наполнения наших домов бытовой техникой с дистанционным управлением стало ясно, что пульты теряются почти так же часто, как очки, что в них садятся батарейки и что иной раз вместо устройства, регулирующего громкость, под руку попадается нечто похожее, но запускающее кондиционер. А нельзя ли управлять техникой, ни к чему не прикасаясь, не используя никаких кнопок и тумблеров, просто взмахнув рукой или считывать информацию, как в фильме «Терминатор»?

Компьютеры уже умеют делать многое из того, что относится к сфере человеческих функций и навыков: распознавать текст и изображения, воспринимать звук и произносить вполне осмысленные фразы, слушаться голосовых команд и реагировать на прикосновение пальцев. Научить компьютер понимать язык телодвижений оказалось более сложной задачей. Сегодня распознавание жестов (а в более общем виде — распознавание формы и направления движения любых объектов) — приоритетная тема в области информационных технологий и интеллектуальных систем.

Ещё несколько лет назад появились технологии, которые позволяют следить за движением руки. На сегодняшний момент они реализованы в первую очередь в индустрии развлечений. Пример — игровые контроллеры PlayStation Move от Sony и Wii Remote от Nintendo. Человек держит в руке контроллер — похожее на пульт устройство, оснащённое светодиодами и акселерометрами, а камера и датчики отслеживают его перемещение в пространстве и передают движения игрока персонажу на экране монитора. Эта и подобные технологии позволили осуществить много интересных игровых проектов, но всё же они требуют дополнительного устройства, которое нужно удерживать в руках.

Другая популярная технология распознавания жестов — Kinect от компании Microsoft. Она основана на определении расстояния до объекта с помощью источников инфракрасного излучения и сенсоров, которые регистрируют отражённый свет.

Специалисты по интеллектуальным системам из Санкт-Петербурга предложили своё решение для распознавания жестов — ViTechnology. Вместо радарного метода вычисления расстояния до объектов здесь используется параллакс — явление, благодаря которому мы видим мир объёмным, а не плоским.

О том, как работает система распознавания жестов, кому и зачем такие технологии нужны, рассказывает генеральный директор компании «Системы компьютерного зрения» Владимир Уфнаровский.

— Разработкой системы распознавания жестов я начал заниматься в 1994 году, когда пришёл студентом на кафедру системного программирования СПбГУ. Теоретической основой технологии стала работа немецкого исследователя Йенса Шика «Одновременная оценка формы и движения с помощью монокулярного зрения».

Вначале возможностью распознавания движущихся объектов в режиме реального времени заинтересовались представители автомобильной промышленности, в частности компании Mercedes-Benz, для разработки алгоритмов ночного зрения и создания активной системы безопасности автомобилей. Сейчас есть уже готовые приложения и их устанавливают на некоторых моделях машин. Система безопасности способна заметить, что на дорогу неожиданно выбежал человек, и моментально остановить автомобиль. Но если перед машиной появится животное, детская коляска или человек в инвалидном кресле, система может и не сработать. Потому что бортовой компьютер действует, опираясь на набор заданных шаблонов, — примерно так, как работает фотоаппарат в режиме распознавания улыбки.

Необходимость развития системы активной безопасности послужила толчком к разработке технологии безмодельного распознавания. Такое распознавание осуществимо, если использовать стереоскопическое зрение, то есть максимально приблизиться к тому, как видит и, главное, как определяет расстояние до точки человеческий глаз. Получив с двух камер изображение движущегося объекта и использовав заданный алгоритм, компьютер рассчитывает, на каком расстоянии от автомобиля находится объект, каковы его скорость и траектория движения. В считанные мгновения происходит оценка ситуации, и в случае возникновения опасности столкновения машина остановится. Методы распознавания движений могут быть востребованы не только в автомобильной промышленности.

— А как научить компьютер распознавать жесты?

— Сначала надо определить, что такое жест. Им может быть любое движение человеческого тела. Одна из первых задач, которую нам пришлось решать, — увидеть и распознать жест в объёме некоего контролируемого пространства. Следующим этапом стало «отсеивание» жестов, не относящихся к управлению. И третья задача — определить разновидность жеста и превратить его в команду.

Две камеры фиксируют движение, и система получает информацию о пространственном параллаксе, то есть о разнице между углами, под которыми две камеры видят один и тот же объект (правый и левый глаз человека).

Алгоритмы, входящие в состав ViTechnology, анализируя изображение, выбирают ряд признаков, которые могут быть использованы для идентификации определённой точки. Точки, окрестности которых обладают достаточной уникальностью в изображении, то есть окружающей зоной с текстурой, отличающейся от окружающих текстур, получают идентификатор. Для каждого конкретного кадра подбираются признаки, которые дают наибольшее количество информации, но при этом остаются устойчивыми к естественным различиям яркости и контрастности.

У стереозрения есть существенное ограничение: оно работает только в одной, чётко заданной зоне. И так как мы имеем точную информацию о расстоянии до всех объектов, то можем так же чётко ограничить рабочее пространство. Компьютер понимает, в каком ракурсе он должен видеть руки пользователя, и другие, случайные, жесты не воспринимает. ViTechnology может работать не только в помещении, но и на улице: ни яркий свет, ни дождь не создают помех.

Сегодня эта технология требует наличия компьютера для обработки данных, но мы усиленно работаем над созданием маленького электронного чипа, который можно будет установить, например, в мобильный телефон, очки, а также встроить в бытовую технику. Самый простой пример — управление телевизором без дополнительных устройств. Например, используя пульт, мы направляем его на телевизор. Этот вполне типичный жест может быть основой жеста активации: телевизор начинает «понимать», что сейчас им будут управлять — переключать каналы, устанавливать уровень громкости и так далее.

— Желающему приобщиться к высоким технологиям, наверное, придётся покупать какой-то специальный телеприёмник?

— Нет, все современные модели оснащены ИК-портом, который принимает сигналы от пульта. Небольшое устройство позволит перенастроить прибор так, что через тот же самый порт телевизор начнёт понимать жесты.

Подобная технология может быть использована в интерактивных витринах, демонстрирующих те или иные товары. Она позволит витрине среагировать на проходящего мимо человека, попробовать распознать его пол и возраст и показать именно то, что, по мнению маркетологов, интересно представителю той или иной группы людей. Если человек проявляет интерес к товару, то так же, при помощи жестов, не прикасаясь к экрану, он сможет получить дополнительную информацию и, в перспективе, даже купить интересующую его вещь.

— Устройства наподобие «умных очков» или датчика включения телевизора без пульта сегодня воспринимаются, скорее, как игрушки. Есть ли какие-то области, где подобные технологии могут оказаться незаменимыми?

— Пока что технологии «умного дома» и подобные им разработки не относятся к вещам первой необходимости. Но многое зависит от менталитета. Например, в Японии, на Тайване, в Южной Корее они становятся всё доступнее и популярнее, на них есть спрос. Уже не редкость, когда японцы в ванных устанавливают телевизоры, чтобы ни на минуту не выпадать из информационного пространства. Пользоваться в ванной пультом непрактично, да и сенсорные экраны не вполне удобны. А вот бесконтактное управление телевизором с помощью жестов — именно то, что надо. Кроме того, мы разработали систему управления самой ванной — бесконтактную регулировку уровня воды, температуры.

— А вы сами готовы использовать свои разработки в быту?

— Нет, я консерватор. Мне кажется, что самая удобная из всех разработок — интерактивная витрина. Я не люблю ходить по магазинам, а такое устройство сводит к минимуму общение с продавцами и время на то, чтобы обойти огромный торговый центр.

— Какие разработки на основе распознавания жестов сейчас наиболее востребованы и сколько это стоит?

— Чаще речь идёт о дорогостоящих имиджевых проектах — вроде интерактивных комнат для совещаний. Представьте, что во время презентации вам не нужны лазерная указка и кнопка для перелистывания слайдов, всё делается только руками.

— А чем вы планируете заниматься в дальнейшем, какие идеи ждут своего часа?

— Мы разрабатываем систему представления информации, в которой распознавание жестов сочетается с популярной техникой mind maps (интеллект-карт). Мы уже предложили эту разработку Министерству образования. Ещё одна тема, которая лично мне кажется перспективной, — помощь слепым и слабовидящим людям. Сейчас уже есть технологии, позволяющие имитировать шрифт Брайля на сенсорном экране. Если соединить их с устройствами безмодельного распознавания объектов, то человек сможет получать информацию о том, что находится перед ним, с помощью текста или голоса. Фактически такая система способна избавить слепого от тросточки, с помощью которой он определяет, есть ли впереди препятствие. Она сможет также передавать пользователю информацию о надписях — вывесках, указателях, чтобы ему было легче ориентироваться. Конечно, пока это ещё только идея, и если мы дойдём до её реализации, то будем привлекать в качестве экспертов людей со слабым зрением, чтобы понять, насколько им удобно пользоваться таким устройством.

— Будет ли это устройство доступно для людей с ограниченными возможностями?

— Думаю, со временем оно будет стоить не дороже мобильного телефона. Кроме того, есть страны, например Швеция, которые готовы реализовывать подобные проекты за государственный счёт.

• · 

В 2011 году компания «Системы компьютерного зрения» стала резидентом «Сколково». Разработчики уверены, что устройства, которые позволяют с помощью жестов управлять компьютером, станут более востребованными с выходом новой операционной системы Windows-8. В общественных местах, где люди пользуются сенсорными информационными панелями — в аэропортах, магазинах, — бесконтактное управление может быть полезным. Ведь не все любят прикасаться к предметам, которые до этого трогал кто-то ещё. А тут всё гигиенично и безопасно. Есть спрос и на разработку системы управления жестами в салоне автомобиля: например, окно можно будет открывать не кнопкой, а взмахом руки.

Материал подготовила Юлия СМИРНОВА.

Еще по теме:

«УМНЫЕ ОЧКИ» — НАХОДКА ДЛЯ ШПИОНА?

Когда в 1984 году на экраны вышел фильм «Терминатор», кадры, где прямо перед электронным глазом киборга появлялась дополнительная информация о том, чтó за объект перед ним, поражали воображение зрителя. Мало кому приходило в голову, что пройдёт совсем немного времени и подобные технологии перестанут быть фантастикой. Сейчас целый ряд компаний занимается разработками очков с функцией дополненной реальности (см. «Наука и жизнь» № 3, 2012 г. — Ред.). Компания «Системы компьютерного зрения» продемонстрировала свои «умные очки» на международной выставке «Комплексная безопасность» в мае 2012 года в Москве. Очки представляют собой прикреплённую к оправе комбинацию двух видеокамер и проектора, формирующего изображение непосредственно на сетчатке глаза.

Надев такие очки, человек увидит примерно в полуметре перед собой виртуальный экран, которым можно управлять при помощи жестов, примерно так, как мы управляем сенсорным экраном смартфона или планшетного компьютера. Видеокамеры, встроенные в очки, «видят» то же самое, что и человек. Подсказки о распознанных объектах оперативно появляются в поле зрения. Разработчики считают, что стадия, когда от мобильных устройств требовалась миниатюрность, уже пройдена. Сейчас есть потребности, с одной стороны, в компактном устройстве, а с другой —  в большом экране. «Умные очки» могут решить эту проблему.

Кроме того, подобные устройства обеспечивают конфиденциальность — сторонние наблюдатели не подсмотрят, заглядывая через плечо, чтó именно видит на экране человек. Правда, непонятные пассы руками в воздухе могут привлечь излишнее внимание. Да и рабочий вариант устройства пока что довольно сильно отличается от обычных очков: две довольно крупные камеры делают человека похожим на хирурга в бинокулярных очках. В перспективе их заменят маленькие веб-камеры вроде тех, что встраиваются в ноутбуки, то есть выглядеть они будут, как две крохотные точки на оправе очков. Вот только проектор, который передаёт изображение на сетчатку, пока трудно спрятать.

«Умные очки» пока что выглядят громоздко, но зато позволяют не только дополнять реальность, но и управлять информацией с помощью жестов.

ЦИТАТА ОТ РВК

На протяжении последних лет мы наблюдаем устойчивый интерес к разработке естественного интерфейса взаимодействия человек—компьютер. Уже достигли достаточной зрелости системы распознавания голоса и жестов, они реализованы в игровых приставках от Microsoft и Nintendo, что открывает новый уровень в области игровых развлечений. Среди инвестиционных проектов в данную сферу стоит отметить биометрические проекты по распознаванию голоса и лиц на видео, отпечатков пальцев. Такие проекты, как правило, находят первое применение в области безопасности, затем распространяются в более привычные обычным пользователям сферы. Например, в портфеле фондов Российской венчурной компании есть проект системы удостоверения личности на основе голосовой биометрии в противоугонных и охранных системах и проект по разработке и внедрению биометрической идентификации.

Михаил Цыганков, главный управляющий инвестиционным портфелем ОАО «РВК».

ВЕНЧУРЫ ОБЪЯВИЛИ О ПАРТНЕРСТВЕ НА ОСНОВЕ ЕДИНСТВА МИССИИ

Подробности

Опубликовано: 09.11.2012 13:01

7 ноября 2012 г.в Москве прошла ежегодная партнёрская конференция ОАО «РВК», в рамках которой был объявлен официальный запуск Партнёрской программы РВК.

Открывая конференцию, генеральный директор и председатель правления РВК Игорь Агамирзян рассказал участникам конференции о планах компании на 2013 год и задачах РВК по развитию экосистемы инноваций. Он отметил, что деятельность РВК как государственного института развития построена по программному принципу (7 программ) согласно «Направлениям работы ОАО «РВК» на 2011–2013 годы».

На конференции было заявлено, что РВК переходит на новый уровень выстраивания партнерских отношений. Если раньше компания использовала преимущественно партнерство «по необходимости» (например, арендуя офисные помещения и т.п.) или проектное партнерство (типичные отношения заказчик-подрядчик, инвестор-соинвестор и т.д.), то сегодня РВК готова к переходу на следующий уровень партнерства, основанный на единстве миссии. Этот уровень предполагает объединение ресурсов партнеров ради достижения общей цели.

В основе этого типа отношений лежат три основных принципа:

1.         Программный заказ (RFP, arequestforproposal) как новый формат работы с РВК;

2.         Формирование устойчивой «обратной связи» с рынком (то есть при формулировании принципов партнерских отношений РВК готова выслушать и учесть мнение рынка);

3.         Преемственность с ранее выстроенными партнерскими отношениями.

Игорь Агамирзян отметил, что переход РВК на работу по методу программного заказа (RFP) откроет дополнительные возможности для участников экосистемы, для развития всей инновационной системы России. Вместо технического задания на конкретный проект РВК будет собирать предложения рынка по реализации программной инициативы РВК, а затем выбирать из предложений потенциальных партнеров наиболее эффективный способ достижения установленных для этой инициативы KPI (КПЭ – ключевых показателей эффективности).

«С середины января 2013 года РВК переходит на Программный заказ как новый формат работы с нашей компанией, – сказал Александр Потапов, заместитель генерального директора – исполнительный директор, член правления ОАО «РВК». – Мы приглашаем к партнёрству игроков рынка, разделяющих основные взгляды РВК на концепцию инновационного развития. Ожидаем увидеть свежие идеи, не ставя при этом жёстких ограничений по бюджету проектов. Однако мы намерены работать только с жизнеспособными проектами, имеющими потенциал существовать на рынке самостоятельно».

Евгения Майер, руководитель службы по работе с партнёрами ОАО «РВК», в своем выступлении сделала акцент на целях, задачах и механизмах работы Партнёрской программы. В частности, она сказала: «Партнёрская программа РВК нацелена на совместную работу компании и представителей венчурно-инновационной экосистемы РФ.Партнёрская программа создана, чтобы объединять и развивать субъекты инновационно-венчурной экосистемы РФ, вдохновляя их на совместное создание эффективной и конкурентоспособной в глобальном масштабе национальной инновационной экономики».

«Миссия партнёрской программы – способствовать реализации миссии РВК путем обеспечения системного профессионального горизонтального сервиса по объединению и развитию субъектов инновационной экосистемы», – добавила Евгения Майер. «Эффективная партнерская программа – сложный механизм, тонко сбалансированная система взаимоотношений, выгода от участия в которой должна быть очевидной всем участникам, – подчеркнул в заключение Игорь Агамирзян. –РВК, выслушав мнение рынка и опираясь на уже выработанные в предыдущие годы практики, намерена выстроить свою партнерскую программу именно таким образом».

В конференции приняли участие представители бизнес-инкубаторов, акселераторов, инновационных и предпринимательских ВУЗов, институтов развития, инновационных кластеров, ассоциаций, корпораций, занимающихся исследованиями и разработками, а также бизнес-ангелы, менторы, инвесторы и другие игроки рынка инноваций.

В ходе конференции сотрудники РВК представили партнёрские проекты, запущенные компанией в 2012 году. Активное обсуждение актуальных проблем конференции завершилось в формате панельной дискуссии о месте и роли институтов развития в экосистеме инноваций с точки зрения различных её представителей.

Об ОАО «РВК»

ОАО «РВК» — государственный фонд фондов, институт развития Российской Федерации, один из ключевых инструментов государства в деле построения национальной инновационной системы. Уставный капитал ОАО «РВК» составляет более 30 млрд. руб. 100% капитала РВК принадлежит Российской Федерации в лице Федерального агентства по управлению государственным имуществом Российской Федерации (Росимущество). Общее количество фондов, сформированных ОАО «РВК», достигло 12, их размер — 26,1 млрд руб. Доля ОАО «РВК» – более 16 млрд руб. Число проинвестированных фондами РВК инновационных компаний достигло 125. Совокупный объем проинвестированных средств – 10,4 млрд руб.

КОНВЕРТИРУЕМЫЕ ЗАЙМЫ ПОБЕДИЛИ

Подробности

Опубликовано: 13.11.2012 13:58

Интересный финансовый инструмент придумали американские посевные инвесторы. Применение его в России маловероятно, о чем говорится в статье «Быстрый «посев» (Бизнес-журнал, Москва, 2 октября 2012). Однако сама схема будет интересна для бизнес-ангелов и стартаперов России.

Быстрый «посев»

Американские посевные инвесторы большую часть инвестиционных сделок со стартапами закрывают в форме конвертируемого займа[1]— быстро и без лишней бюрократии. Может быть, российским бизнес-ангелам стоит перенять эту практику?

В августе 2010 года Пол Грэм, известный американский бизнес-ангел и соучредитель Y Combinator, написал в своем Твиттере: «Конвертируемые займы победили. Все инвестиционные сделки Y Combinator в этом цикле (а их много) оформляются в виде конвертируемого долга».

Y Combinator — знаковый для американской венчурной индустрии проект, на который за пределами Кремниевой долины многие хотели бы походить. Это венчурная организация, фонд и бизнес-акселератор со специализацией на ИТ-компаниях посевной стадии. В каждый отдельно взятый проект Y Combinator инвестирует по чуть-чуть ($14–20 тыс.), получая взамен небольшую долю (как правило, 2–10%), а затем «прокачивает» в рамках своей трехмесячной акселерационной программы (цикла). Таких проектов со времени основания компании в 2005-м набралось уже свыше четырех сотен. И то, что даже сама Y Combinator стала инвестировать в форме convertible notes, явилось два года назад также знаковым событием.

Представители отечественной венчурной индустрии стали активно обсуждать конвертируемый долг как инструмент инвестирования в начале прошлого года. С особенным интересом — после того как выяснилось, что российский инвестор Юрий Мильнер, основатель Mail.Ru Group и инвестфонда DST Global, стал предлагать каждому стартапу, отобранному Y Combinator, по $150 тыс. инвестиций — именно в форме конвертируемого долга.

Баланс интересов и рисков

«Конвертируемый долг — очень дружественный инструмент по отношению как к инвестору, так и к предпринимателю, — говорит стартапер Дмитрий Климов, генеральный директор компании «Стереоник». — Для стартапера, по-моему, лучше него может быть только подарок».

Конвертируемые долговые обязательства впервые появились и начали использоваться в США во второй половине 1980-х годов. А в последние несколько лет они — один из самых популярных методов структурирования венчурных сделок на ранних стадиях развития компаний. Известный американский бизнес-ангел Сет Левин недавно провел среди своих коллег опрос, в ходе которого выяснилось, что большинство из них практически 100% своих сделок закрывают именно в такой форме. В целом в США более половины инвестиционных сделок с фирмами посевных стадий структурируется именно по такому принципу. По подсчетам Эйдио Ресси из Founder Institute, 30 тысяч стартапов получили более $50 млрд в виде конвертируемого займа. Что это за инструмент такой? Давайте разбираться.

Известно, что любой проект на посевной стадии, когда, кроме идеи продукта или сервиса, по сути, ничего не существует, очень сложно оценить в денежных знаках. У стартапа еще нет ни понимания рынка, ни внятного бизнес-плана, ни укомплектованной команды. В условиях такой неопределенности переговоры между потенциальным стартапером и инвестором могут затянуться до бесконечности, поскольку неизвестно, на какую долю в компании может рассчитывать последний за свои деньги. В этой ситуации на помощь и приходит конвертируемый долг. Как это работает? Предположим, инвестор соглашается дать стартаперу $50 тыс. в виде беспроцентного долгосрочного кредита (в США — обычно на 12–18 месяцев) — с условием, что в дальнейшем его можно будет конвертировать в долю по заранее оговоренной формуле. На полученные деньги стартапер проверяет идею на жизнеспособность и создает прототип — а, скажем, через год «созревает» для того, чтобы получить инвестиции какого-либо венчурного фонда (инвестиционный раунд А). Фонд проводит профессиональную оценку компании и соглашается вложить в проект, допустим, $250 тыс. в обмен на 25% акций. Это и есть момент, когда первоначальный инвестор может реализовать свое право и осуществить конвертацию, превратившись из кредитора в совладельца: он обменивает свое право требования по займу на реальные акции компании с теми же привилегиями и по той же цене (или даже с некоторым дисконтом), что и венчурный фонд. В нашем условном примере он может рассчитывать на долю в 5% (при общей оценке компании в миллион).

Естественно, следующий раунд инвестирования для стартапа может и вовсе не наступить: судьба технологических проектов неисповедима. Если что-то пошло не так, первоначальный инвестор может рассчитывать на то, что конвертируемый долг, как и любой другой, будет ему возвращен с процентами. Взять со стартапа обычно бывает нечего; в крайнем случае держатель convertible note может объявить компанию банкротом и забрать в счет погашения долга ее имущество, если таковое имеется. Впрочем, посевные инвесторы знают, что играют в высокорисковую игру, шансов выиграть в которой гораздо меньше, чем проиграть. Все-таки никто не отменял классическое «посевное» соотношение 3–3–3–1: три инвестиции — неудачные, три — еле-еле по нулям, три — с небольшой прибылью, одна — «звезда», которая делает положительной общую доходность по портфелю. Поэтому то, как были оформлены вложения инвестора в случае с неудавшимся проектом — как долг или как пакет акций, — становится неважным.

Рассмотрим теперь ситуацию с точки зрения стартапера, получившего инвестиции в форме конвертируемого займа. В его жизни появляется оговоренный «час Х» — официальная дата погашения долга. До этого времени он должен либо привлечь раунд А, либо «перехватить» где-то денег, чтобы рассчитаться с посевным инвестором. Но даже если рассматривать конвертируемый заем только как инструмент долгового финансирования, для предпринимателя он все равно оказывается выгодным. «Во-первых, такой долг будет значительно дешевле, чем классический банковский кредит, — поясняет Виталий Виноградов, партнер компании i-Accelerator. — Во-вторых, для заключения сделки не потребуется залог. В-третьих, до момента конвертации долга в акции размывания доли основателя не происходит — а значит, предприниматель полностью контролирует свой бизнес».

Pro и contra

Каким бы ни было отношение западных венчуристов к конвертируемому долгу, у него есть одно бесспорное достоинство: это один из самых дешевых и быстрых инструментов для венчурной сделки. Подписание инвестиционного меморандума при таком варианте структурирования не требует больших финансовых, времен<ы’>х и эмоциональных затрат. Бизнес-ангел Фред Уилсон в своем блоге, посвященном конвертируемому долгу, пишет, что все инвесторы скорее предпочтут дать деньги стартаперу, нежели юристу — за сопровождение и консалтинг в ходе сделки. В американской практике заключение соглашения о конвертируемом долге занимает несколько часов и требует договора на 5–7 страниц. «Конвертируемый заем для инвестора, безусловно, выгоден тем, что даже в случае провала проекта деньги (или их часть) вернутся — возможно, даже с небольшими процентами», — говорит Виталий Виноградов. В том, что сделка через долговой инструмент выгодна прежде всего инвестору, уверен и Константин Фокин, президент Национальной ассоциации бизнес-ангелов.

Когда компания добирается до следующего раунда инвестирования, бизнес-ангел имеет возможность купить акции стартапа со специально оговоренным дисконтом. Как правило, речь идет о 10–20%. Собственно говоря, при прочих равных величина этой скидки и есть выгода посевного инвестора. Не маловата ли премия за риск? Маловата, но получить большую посевному инвестору на практике очень сложно. Если дисконт выше 30%, инвестор стадии А вполне может возмутиться и отказаться инвестировать в компанию. Тогда всем сторонам приходится садиться за стол переговоров и начинать искать компромисс.

Кстати, в США случаи пересмотра дисконтов не такая уж и редкость. В этом, по мнению большинства противников конвертируемого долга, один из главных недостатков такого инструмента.

— Стоимость денег в России значительно выше, инвесторов меньше и рисковать деньгами за умеренную премию никто не хочет, — поясняет Павел Черкашин, известный бизнес-ангел, относящийся к конвертируемому займу весьма настороженно. — Уж если вкладывать в рисковый стартап, то с ожиданием возврата в 100% в год. Конвертируемый заем выгоден стартаперу: он дает мощный стимул увеличить оценку на следующем раунде финансирования. Ведь чем выше будет оценка следующим инвестором, тем меньше нужно будет отдать предыдущему в счет конвертации займа. Инвестору заем не выгоден, так как в случае провала он теряет все, а при успехе его прибыль ограничена сверху дисконтом конвертации.

Черкашину оппонирует Дмитрий Климов: он считает, что конвертируемый долг — одна из самых дружественных по отношению к инвестору форм вложений: «Если венчурный фонд принял решение вложиться в компанию — значит, он ожидает доходности минимум 5 к 1, а то и все 10 к 1. Иметь даже небольшую долю в таком перспективном проекте довольно выгодно, особенно для непрофессионального инвестора».

А вот по мнению Виталия Виноградова, конвертируемый долг — прежде всего отличный мотиватор для инвестора вкладывать в стартап не просто деньги, но и свои связи, компетенции и время, иначе бизнес-ангел рискует ничего не получить.

«В целом особой разницы с обычной покупкой акций здесь нет, — считает Александр Журба, сооснователь акселератора TexDrive. — Такой вариант дает иллюзию снижения рисков. Хотя если подумать на два шага вперед, то очевидно, что получить деньги с успешного проекта лучше через продажу доли в нем, а с неуспешного их не получишь ни в виде долга, ни в виде средств от продажи акций».

Российские реалии

«Я составлял свой инвестиционный меморандум в американской юрисдикции; мой договор о продаже векселя занимает две страницы, еще столько же — сам вексель, — рассказывает стартапер Дмитрий Климов. — Если бы я заключал сделку в России, пришлось бы писать длиннющее соглашение — непременно с описанием отсутствующего понятийного аппарата».

Реалии российского законодательства таковы, что самый распространенный в мире инструмент финансирования стартапов на ранней стадии не предусмотрен нормами Гражданского кодекса. «На этом можно было бы закончить разговор, — смеется Павел Черкашин. — Но в стране, где действует принцип «Строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения», такой запрет можно считать лишь одним из препятствий». Обходные пути, кстати, уже давно изобретены. Первый и самый надежный — использование иностранной юрисдикции для оформления сделки. Второй, тоже часто используемый, — «игра в слова», то есть облечение сути конвертируемого долга в дефиниции, используемые в российском законодательстве. Есть, правда, сложности, связанные с организационно-правовой формой стартапа. «Конверсию долга с ЗАО или ОАО легко посчитать, потому что есть дискретная величина — акция, — говорит Дмитрий Климов. — А в случае с ООО сделать это практически невозможно, поскольку там есть непрерывный уставный капитал, который можно дробить на бесконечно малые частицы — и все равно не найти наименьшую».

— Возможно, в США к этому инструменту уже привыкли, но нашим предпринимателям и инвесторам гораздо проще живется с традиционными схемами: «дал денег — получил долю», — комментирует Александр Журба. Его TexDrive работает именно по традиционной схеме, в отличие от своего прообраза — американского акселератора TechStars, который, как и Y Combinator, полностью перешел на структурирование сделок в виде конвертируемого займа.

- Сделки в форме конвертируемых займов пока не получили широкого распространения в России не только из-за отсутствия требуемой нормативно-правовой базы, но и по причине отсутствия сколько-нибудь значительной прослойки профессиональных бизнес-ангелов, инвестирующих в проекты на потоке, а не от случая к случаю, - говорит главный управляющий инвестиционным портфелем ОАО «РВК» Михаил Цыганков. - Однако, я хотел бы отметить положительные сдвиги в этом процессе - летом 2012 Фонд содействия развитию венчурных инвестиций в малые предприятия в научно-технической сфере города Москвы объявил о новой инициативе по соинвестированию с бизнес-ангелами и посевными инвесторами. Средства фонда предоставляются стартапам в форме инвестиционного займа с предоставлением отсрочки погашения. По сути, это вариация на тему конвертируемых займов. Несмотря на несовершенство законодательства на рынке все-таки постепенно нарабатываться практика профессионального структурирования сделок на ранних стадиях.

Павел Черкашин, за плечами которого множество сделок, с классическими конвертируемыми займами сталкивался только при инвестициях вне России. «Зато в нашей стране есть сложившаяся практика «полуконвертируемых» кредитов», — говорит Черкашин — и тут же просит прощение за не вполне корректный с юридической точки зрения термин. Суть таких кредитов он описывает следующим образом: инвестор сразу получает оговоренную долю по фиксированной оценке, но инвестиции свои все равно оформляет в качестве займа. У такого займа есть ограничения по возврату (он беспроцентный, на длительный срок, при этом предприниматель-заемщик через совет директоров может заблокировать его выплату). Таким образом, заем на самом деле не предполагается возвращать, зато при банкротстве инвестор-кредитор может использовать его, чтобы забрать активы в счет погашения. А в случае успеха проекта через возврат займа можно получать дивиденды.

Бизнес-ангел Константин Фокин венчурные сделки по схеме конвертируемого займа никогда не закрывал. Зато использовал этот инструмент при привлечении очередного раунда финансирования для строительства завода в Сибири. «Возможность конвертировать долг в акции использовали как «дополнительную морковку» для кредиторов, — рассказывает он. — Потому что сроки запуска завода переносили три раза, и нужно было срочно дать какие-то гарантии инвесторам. Однако на каком-то этапе это создало значимые трудности: компания уже генерировала денежный поток, но неопределенность с необходимостью выплаты долга фактически парализовала ее работу».

О том, что с конвертируемыми займами чаще и успешнее работает именно большой бизнес, говорит и Виталий Виноградов. Применение таких инструментов в венчурной отрасли, по его мнению, в нашей стране сильно затруднено «общей императивностью и зарегулированностью российского законодательства». Иными словами, главное достоинство конвертируемого долга как инструмента — возможность заключить венчурную сделку быстро и без излишней бюрократии, соблюдая при этом баланс интересов участников, — в российском правовом поле сводится на нет. Что делает такой способ оформления отношений между инвестором и стартапером абсолютно экзотическим. На повестке же дня американских венчуристов сейчас обсуждение очередной юридической «инновации» — оформления сделок через так называемые конвертируемые акции. Эта новая договорная конструкция призвана сохранять все преимущества конвертируемого долга, но при этом освобождать стартаперов от страшной «даты погашения». Интересно, в какой степени юридические инновации способны ускорить технологические? Проверять в очередной раз будем не по своей, а по американской венчурной индустрии.